Иван Грозный. Общение с душой. Часть 1. Люди любят продаваться

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. Узнали свою жену?

— Конечно. Давно это было.

— Да, давно. Анастасия вопросы написала. Сможете ответить?

— Я смогу ответить только на то, что уже открыто. Я ещё двигаюсь вверх. Когда дойду до Высшего Я память души полностью включится. Сейчас память души ещё не полностью включена.

— Ну, хорошо. Попробуем.

— Вы сможете задать позже те вопросы, которые для меня ещё закрыты.

— При каких условиях Анастасия стала Вашей женой?

— Были договоренности между семьями. Договаривались с малых лет.

— Как Генрих Наваррский и Маргарита де Валуа?

— Точнее об этом нужно узнавать у тех, кто был родителями. Вероятнее всего, договорённости были ещё до рождения. Такие союзы оговариваются до рождения. Было понимание, что союз между этими семьями возможен. И он стал возможен, потому что родилась девочка.

— Вы ведь знали, с какой целью Анастасию выдавали замуж за Вас?

— Конечно, знал.

— А почему Вы не воспринимали всерьёз те задачи, которые стояли перед Анастасией, как перед дочерью главной волхвы, в продвижении законов мироздания?

— Прямо ответить?

— Да.

— Полный дурак. Естественно, у меня были определенные задачи государственного уровня, и не только в этом направлении. И, естественно, я не мог полностью влиять через ту веру, которая была. Я был двоеверец.

— Это как?

— И там, и там.

— Язычник и православный?

— Да. Кем была моя мать?

— Глинская? Литовской княжной. А это махровое католичество.

— Конечно. И это, разумеется, оставило на мне большой отпечаток. Всё-таки это направление появилось раньше (речь идёт о нынешнем православии, которое, фактически, является унией — примечание автора) и внедряться оно начало раньше, а не с Филарета (Фёдор Никитич Романов — племянник Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой — примечание автора).

— То есть не с Романовых?

— Нет, не с Романовых. Это (униатское православие — примечание автора) начали насаждать гораздо раньше. И насаждали через определенных людей с определенными задачами. Получалось это у них не очень хорошо. До поры до времени. Меня разрывало на две части — я понимал, каким государством управляю, я понимал, на каких скрепах это государство держится, и я понимал, что если эти скрепы разрушить, то и государство будет разрушено. Разрушение государства мне было не нужно, потому что я им руководил.

— Согласно писаниям, вы страстно любили Анастасию, но, невзирая на это «гуляли от неё, как последний чёрт, и прыгали на каждую, кого подкладывали под Вас бояре». А подкладывали они под Вас для того, чтобы извести её ревностью, что, фактически, и произошло — ведь именно из-за этого она уехала в Коломенское, где её и отравили. Неужели Вы этого совершенно не осознавали?

— Это мой самый большой грех. Жизнь, которая у меня недавно закончилась, тоже рушилась из-за этого.

— Кармический узел?

— Да. Давно тянется. Знаю и понимаю, но тяжело с этим справиться.

— Вы прекрасно знали, что бояре хотели Анастасию грохнуть.

— Они всех хотели грохнуть.

— И допустили это. Почему?

— Не допускал.

— А как это произошло?

— Не я один это допустил. Полностью взваливать на меня эту ответственность не нужно. Когда это случилось, я был в ужасе.

— Ну, ответственность, конечно же, лежит на всех троих собравшихся.

— Да, очевидно.

— Но захода сущности удалось избежать буквально «на ленточке». Что стало с вашими наследниками?

— Поубивали всех — кого-то придушили, кого-то утопили, кого-то отравили.

— А сына, о котором картину написали?

— И?

— Известную картину «Иван Грозный и сын его Иван».

— Мне даже говорить по этому поводу не хочется. Неужели вы думаете, что я настолько дурак?

— Я — нет. Это наша история так переписана.

— Вы прекрасно знаете, кто пишет историю.

— Прекрасно знаем.

— Я видел архивы, когда приезжал в Россию (в последней реинкарнации — примечание автора). И я их читал.

— Вопрос о Вашей последней реинкарнации мы оставим напоследок. И?

— Кто же вам их откроет полностью, если они скрыты?

— То есть архивы, в которых есть правда…

— Часть библиотеки Ивана Грозного находится…